Стоит ли опасаться гегемонии Поднебесной в экономике?
В Казахстане время от времени возникают фобии в отношении Китая. Новый пакет инвестиционных соглашений, заключенный между КНР и РК после недавнего саммита ШОС, вновь вызвал волну разговоров о рисках, которые несет чрезмерное доминирование Поднебесной в казахстанской экономике. О том, что вокруг Китая много мифов, вынужден был объясняться министр информации и коммуникации Даурен Абаев.
В эфире программы «Открытый диалог» Абаев рассказал, что, например, вопрос об отмене визового режима для граждан Китая никогда не поднимался и не обсуждался.
«Вместе с тем в отношении транзитных пассажиров — граждан Китая и Индии введен 72-часовой безвизовый режим. Казахстан — большая страна по протяженности, и, соответственно, мы должны зарабатывать на транзите как грузов, так и пассажиров. Если, к примеру, китайские граждане летят в Европу, в Россию через Казахстан, то это очень выгодно для нас. Но для транзитных пассажиров, которые пользуются услугами железнодорожного транспорта через Казахстан, одних суток недостаточно, как и для некоторых авиарейсов с большими интервалами пересадок, поэтому мы увеличиваем время пребывания транзитных пассажиров до трех суток», — сказал Абаев.
Он отметил, что все государственные органы, которые отвечают за безопасность, миграцию, регистрацию и порядок пребывания иностранных граждан, обладают всеми необходимыми инструментами для контроля всех иностранцев, в том числе граждан Китая.
«Это наличие синофобии, то есть китаефобии, уходящей корнями в историю. Этот фактор систематически используется производителями фейков, так как любая связанная с Китаем „страшилка“ сразу подхватывается казахстанскими пользователями и соцсетями. Второй фактор — это то, что в отличие от русского и даже английского языков, мало кто из наших граждан владеет китайским. Поэтому нам не всегда понятно, что на самом деле на видео происходит. Третий фактор — незнание Китая. Разница восприятия Китая теми, кто хотя бы один раз там побывал, и теми, кто не был, — огромная, поэтому большинство казахстанцев живет стереотипами. То, что китайцы рвутся в Казахстан, — это миф», — отметил Абаев.
Все-таки с чем связана синофобия в Казахстане, есть ли рациональные корни этих страхов и что дает взаимодействие казахстанской и китайской экономике. Об этом «Капитал.kz» поговорил со специалистом по современному Китаю, с преподавателем факультета международных отношений КазНУ Кайратом Бековым.
— В чем принципиальное различие инвестиций Китая в казахстанскую экономику от кредитов. Стоит ли опасаться гегемонии Поднебесной в экономике Казахстана?
— Китайские кредиты от инвестиций отличаются так же, как и в любой другой стране. Во-первых, кредитор не претендует на долю в бизнесе или проекте и заинтересован в первую очередь в получении дохода от выданного долга, если иное не оговорено в контракте.
С другой стороны, кредиты выдаются под определенный залог, так как кредитор заинтересован в своевременной уплате процентов с кредита, чем в прибыльности проекта и его права лучше защищены от рисков. Таким образом, с позиции Китая кредиты более выгодны, чем прямые инвестиции, если допустить, что кредиты выданы на разумных условиях и под не слишком обременительный залог.
Традиционной для Казахстана проблемой является непрозрачность инвестиционных и кредитных соглашений с КНР или же недостаток разъяснений со стороны правительства по этим соглашениям, что приводит к распространению страхов о растущей зависимости нашей страны от Китая. Также превалирование кредитов над инвестициями в отношениях между Казахстаном и Китаем объясняется тем, что экономика РК не является столь привлекательной для инвестирования, то есть реализация долгосрочных проектов и кредитование под государственные гарантии — это наиболее безопасный и эффективный способ привлечения капитала в страну.
Если сравнивать с кредитной и инвестиционной деятельностью компаний из других стран, то китайские не имеют принципиальных различий, потому что так же направлены на получение прибыли путем производства, транспортировки и реализации товаров, добычи и переработки ресурсов.
Возможно, единственным отличием, о котором, кстати, неоднократно говорилось, является готовность китайских компаний инвестировать не только в нефть и газ, но и в металлургию, а также другие отрасли казахстанской экономики. Это объясняется тем, что, во-первых, китайские компании пользуются значительной поддержкой государства. Во-вторых, благодаря этой поддержке и избытку мощностей и капитала компании из КНР могут или скорее вынуждены вкладываться в сферы со сравнительно низкой рентабельностью или высокими рисками.
К слову, вызывающие возмущение условия договоров с Китаем о том, что те или иные работы будут вестись на китайском оборудовании и с привлечением китайского персонала, объясняются тем, что в Казахстане попросту нет аналогичных машин, станков и специалистов. Как показывают уже реализуемые проекты, относительно доли китайского и отечественного персонала китайская сторона проявляет большую гибкость и охотно соглашается предоставлять рабочие места казахстанцам, насколько это возможно.
Рост китайской «доли» в национальной экономике не должен вызывать опасений, так как это является следствием роста самой китайской экономики и ее глобализации. Говорить же о некоем целенаправленном стремлении Поднебесной к подчинению казахстанской экономики не имеется достаточных оснований. Казахстан — далеко не единственная страна мира, куда активно вкладывается Китай. Если посмотреть на китайскую внешнеэкономическую активность, то окажется, что Казахстан далеко не самый крупный объект для инвестирования и кредитования. Говоря простым языком, рост китайского участия неизбежен, если наша страна непосредственно граничит со второй экономикой мира. Если же говорить о зависимости или взаимозависимости экономик, интеграции, то здесь Казахстан все еще гораздо теснее связан с российской экономикой. Это можно легко проследить по количеству совместных предприятий и объемам движения рабочей силы и товаров.
- Что вы думаете об идеи перенести 51 производство из Китая в Казахстан, почему-то этот проект стопорится. С чем можно связать задержку, кому это выгодно в первую очередь — Казахстану или Китаю?
— Согласно заявлениям высокопоставленных лиц с обеих сторон, перенос мощностей является взаимовыгодным, так как данная идея находится в русле индустриально-инновационной стратегии развития Казахстана и соответствует политике Китая по переносу избыточных в китайских условиях мощностей за пределы страны, в том числе ближе к рынкам сбыта или источникам сырья для них.
Опять же для оценки эффективности этой идеи не хватает детальной информации по каждому из проектов. Если говорить о том, что проект застопорился, то, возможно, есть корректировка по отдельным проектам в связи с изменениями в экономической конъюнктуре, влияющими на целесообразность переноса отдельных производственных мощностей. О чем, кстати, говорилось нашим министерством по инвестициям и развитию.
Также следует иметь в виду, что, несмотря на заявления о том, что на 2018−2019 годы придется пик реализации идеи о переносе мощностей в Казахстан, ее масштабность предполагает долгий срок исполнения, в ходе которого отдельные проекты могут пересматриваться и модифицироваться. В любом случае по итогам первого полугодия 2018 года пока рано давать какие-либо надежные оценки по темпам и эффективности реализации этой идеи.
— Как вы оцениваете интерес Китая в реализации проекта «Один пояс — один путь» и какую роль в нем он отводит Казахстану?
— По инициативе «Один пояс — один путь» уже сложился широкий спектр мнений. Но мне бы хотелось обратить внимание на то, что для Китая как второй экономики мира быстрый и безопасный доступ к рынкам сбыта и источникам сырья с каждым днем становится все более важной проблемой.
Во-первых, существующая транспортная инфраструктура с текущими темпами развития в будущем не сможет справиться с растущей международной торговлей Китая. Для полноценной реализации глобальных торговых интересов КНР нужна новая транспортно-логистическая система. Проблема заключается в том, что она включает в себя очень большое количество стран, которые как максимум должны иметь общие подходы и интересы в торговых перевозках и как минимум учитывать особые интересы Китая в вопросах торговли и транзита.
Во-вторых, основным путем мировой торговли является и в ближайшем будущем останется Мировой океан. В котором, как известно, доминируют США. Особенно это касается таких важных участков, как Южно-Китайское море, Малаккский пролив, Персидский залив, Ормузский пролив, Гибралтарский пролив, Суэцкий и Панамский каналы, которые контролируют союзники США либо непосредственно патрулирует флот Соединенных Штатов.
Таким образом, импорт сырья и экспорт продукции Китая оказывается в критической зависимости от отношения Америки к КНР как к врагу или партнеру. А военно-морской потенциал Китая вряд ли сможет сравниться с американским. Это касается не только количественных и качественных характеристик военно-морских сил, но и системы военно-политических союзов, то есть это та характеристика, по которой у Китая практически нет шансов сравняться с Америкой.
Поэтому для Китая, возможно, единственным способом ограниченной диверсификации торговых путей является развитие внутриконтинентальных и прибрежных коммуникаций. Доступ к Европе и Ближнему Востоку через страны Центральной Азии и Россию в этом контексте приобретает для Китая очень большое значение. Но здесь стоит иметь в виду, что железнодорожные перевозки могут иметь сравнительное преимущество по цене лишь для ограниченной группы товаров и в любом случае не смогут стать полноценной альтернативой для морских путей.
И тем не менее новые маршруты экспорта продукции и импорта сырья, новые рынки для капитала смогут оказать положительное влияние на экономические реформы в аспекте движения Китая за пределы своих границ. В контексте инициативы «Один пояс — один путь» Казахстан будет иметь значение в качестве одной из важнейших, но далеко не единственной транзитной страны. Это значит, что Казахстан получит возможность модернизировать свою транспортную систему при помощи китайских инвестиций и производственных мощностей и обретет выгоду в качестве транзитного государства.
— Казахстан в этом году начал экспорт своего газа в Китай. Как вы оцениваете перспективы поставок в КНР, насколько Пекин заинтересован в казахстанском газе?
— Экспорт казахстанского газа является одним из примеров взаимовыгодного сотрудничества между Казахстаном и Китаем. Среди положительных для Казахстана моментов можно выделить следующие: во-первых, диверсификация поставок, так как растущий Китай станет для Казахстана новым рынком сбыта, и вполне можно ожидать дальнейшего роста экспорта газа в эту страну. Во-вторых, новый рынок приведет к росту экспортных доходов, серьезно сократившихся с падением цен на нефть. В-третьих, казахстанская сторона отмечает, что строительство трубопровода в Китай позволило попутно решить проблемы с газификацией южных регионов страны.
Тем не менее стоит помнить, что Казахстан для Китая все равно останется не самым важным экспортером газа, и объемы экспорта останутся ограниченными в сравнении с такими масштабными проектами, как та же «Сила Сибири».
— Из Китая поступает много информации о притеснениях казахов, живущих в СУАР. Как вы считаете, может ли этот вопрос стать потенциальным поводом для серьезного разлада в отношениях? Как Казахстан должен действовать в этой ситуации, чтобы, с одной стороны, не осложнить отношения с Китаем, а с другой — отстоять позиции проживающих в Китае казахов?
— Вопрос о притеснениях этнических казахов в СУАР на данный момент является сильно политизированным в Казахстане, и среди населения распространяется информация о массовых репрессиях в отношении казахов — граждан КНР и даже граждан РК. В СМИ, соцсетях и мессенджерах имеется масса официально не подтвержденных данных о подобных случаях. Весьма характерным является то, что даже среди казахов — граждан КНР, работающих или обучающихся в Казахстане, то есть поддерживающих контакты с родными в Китае, нет единого мнения или четкой информации о происходящем там на самом деле.
Однако тот факт, что обеспокоенность о судьбе соотечественников была неоднократно озвучена официальными властями Казахстана, говорит о том, что определенная работа по прояснению данного вопроса и защите законных интересов соотечественников ведется.
В то же время следует всегда иметь в виду, что Китай является закрытым государством, в особенности это касается внутренних районов, имеющих проблемы с сепаратистскими и экстремистскими движениями. Поэтому получение объективной информации с другой стороны границы всегда будет затруднено.
В любом случае пока этот вопрос затрагивает граждан КНР казахской национальности, у Казахстана нет и не будет эффективных рычагов давления на китайскую сторону, так как Поднебесная крайне неодобрительно относится к любым действиям, которые может воспринять как вмешательство в свои внутренние дела. Поэтому единственным способом Казахстана оказать влияние на Китай по этому вопросу могут быть лишь переговоры и заинтересованность КНР в поддержании дружественных отношений с Казахстаном, но опять же в пределах, определенных Китаем.
— Какова общая оценка экономического взаимодействия Китая и Казахстана? В чем перспективы, где проблемные места?
— В целом экономическое взаимодействие Казахстана и Китая будет на фоне роста экономики Поднебесной. Это значит, что доля китайских товаров, капитала и рабочей силы будет расти, как и китайское влияние на экономику в целом. В свою очередь по мере развития экономического сотрудничества Китай будет открывать свой рынок для все большего числа отечественных экспортеров по тем статьям, в которых заинтересован Китай, например, сырье, сельскохозяйственная продукция. Делать же какие-либо прогнозы на среднесрочную и долгосрочную перспективу не представляется возможным, количество переменных слишком большое.
Источник: Kapital.kz