Политолог Досым Сатпаев подвёл итоги года
В уходящем году в одном из своих докладов Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) пришел к выводу, что Казахстан может попасть в экономическую «ловушку среднего роста», из которой тяжело будет вырваться в список 30 развитых стран мира. Но такая же ловушка «среднего роста» есть и в политике, из которой также тяжело выбраться, если не двигаться вперед, а пытаться законсервировать текущий status quo. Конечно, в этом году было много разных событий. Но часть из них, как лакмусовые бумажки, указывала на наличие давних «кислотных» проблем. Другие закрепляли старые тренды, так как являлись дополнительными кирпичиками в фундамент будущего механизма транзита власти. Третьи события закладывали основу для новых процессов, последствия которых могут быть разными.
Индикатор протеста
Убийство многократного чемпиона Казахстана по фигурному катанию Дениса Тена, являясь одним из трагических событий года, как через увеличительное стекло показало те проблемы, которые уже давно зрели в нашем обществе: недееспособность правоохранительной системы; большое количество социальных «аутсайдеров» среди молодежи в связи с внутренней миграцией в крупные города, криминализация сознания; кризис общественного договора между властью и обществом, в рамках которого первые должны были обеспечивать безопасность и правосудие вторым в обмен на их лояльность. И тот мощный резонанс, которое вызвало в обществе это трагическое событие вдруг, как лакмусовая бумажка, показало наличие протестных настроений в стране даже среди традиционно аполитичных групп населения, а также указал на появление нового гражданского общества, которое стало требовать системных изменений. Это породило вопрос: «Можно ли говорить о том, что протогражданское общество в Казахстане в форме сетевого сообщества выходит на более высокий уровень развития и на наших глазах возникает совсем иная форма гражданской активности или же мы видим лишь реинкарнацию протогражданского общества в социальных сетях?». Скорее всего, и то, и другое. Как показал этот год, на наших глазах тестируются совсем иные формы социальной точечной мобилизации, имеющие разные цели и состав участников. Социальные сети все чаще стали создавать «эффект домино», с точки зрения бурной реакции общественности, на те или иные события в Казахстане. Но проблем меньше не становится, так как реакция властей на их выявление чаще бывает точечная, чем системная. В результате закладывается немало будущих проблем для того самого транзитного периода, который начался еще в 2010 году.
Политический status quo
За разговорами о самом механизме транзита, большинство экспертов забывают о том, что кто бы ни исполнял роль преемника, в том числе и коллективного, ему по наследству перейдут многие социальные, экономические и политические проблемы, которые существуют сейчас. Часть из этих проблем прячется в «слепых зонах», а другие прикрыты фиговым листиком многочисленных, но не всегда эффективных государственных программ. Это значит, что социальный «паровой котел» может получить дополнительное топливо. И вряд ли стоит рассчитывать на то, что тот же коллективный преемник в лице Совета безопасности, который в уходящем году серьезно нарастил себе полномочия, сможет сыграть роль главного реформатора системы. Вся эта конструкция, скорее всего, способна эффективно работать только при действующем президенте и в кратковременной перспективе после его ухода с политической сцены. Но стране надо будет обеспечить не просто стабильность через сохранение status quo, а стабильность через развитие.
Кстати, некоторые события этого года, указывают на то, что внутри политической элиты Казахстана явно столкнулись интересы нескольких групп. Часть из них «ястребы», которые не только являются сторонниками жесткой линии и лоббистами усиления полномочия силовых структур, но и выступают за максимально длительное поддержание существующего политического status quo. Отсюда и целенаправленные информационные вбросы по поводу досрочных выборов с участием действующего главы государства. Скорее всего, по мере приближения к транзиту власти позиции «силовиков» будут только усиливаться. И довольно символично, что в уходящем году секретарем Совета безопасности Казахстана был назначен Габит Байжанов, который до этого был директором Службы внешней разведки РК «Сырбар».
Что касается «реалистов» в элите, то они понимают, что системе нужен надсистемный игрок, который определит контуры четких сроков и механизма передачи власти. Тем более, что политическая инфраструктура в Казахстане уже практически готова к транзиту. У президента уже есть статус «лидера нации», «пожизненного сенатора» и «пожизненного председателя Совета безопасности РК». Внутри элиты провели мощную чистку за последние годы и сделали ее еще более управляемой. На партийном и медийном поле также активно пропололи грядки. Значительно усилили полномочия силовых структур в сфере антикоррупционной борьбы, противодействия экстремизму и терроризму, а также в сегменте контроля над социальными сетями, куда в основном ушли протестные настроения многих казахстанцев. Также внесли изменения в выборное законодательство, убрав с предвыборной гонки всех уровней любых «самовыдвиженцев». И резонансное интервью в этом году спикера сената Касым-Жомарта Токаева телеканалу BBC, где он предположил, что президент Нурсултан Назарбаев может и не принять участие в президентских выборах 2020 года, было отголосками тех альтернативных вариантов транзита власти, которые активно обсуждались в ближайшем окружении главы государства с подачи «реалистов».
Смена караула
В то же самое время, в последние годы, внутри элиты также наметился тренд на ее омоложение, что постепенно выводит с кадровой шахматной доски «ветеранов» дворцовых игр. Кто-то уже ушел в мир иной. Кого-то отправили на пенсию. Кто-то подался в бизнес. Если в прошлом году из сената ушел такой номенклатурный «тяжеловес» как Нуртай Абыкаев, то в 2018 пост руководителя Администрации президента оставил еще один из представителей «старой гвардии» президента Адильбек Джаксыбеков, который занимал этот пост с 2016. Интересно то, что летом прошлого года, президент Казахстана продлил полномочия Адильбека Джаксыбекова еще на пять лет на посту руководителя администрации президента, несмотря на достижение им пенсионного возраста. Но уже в этом году он был отправлен в отставку с формулировкой «в связи с достижением пенсионного возраста». И, скорее всего, по просьбе самого Адильбека Джаксыбекова, для возвращения в качестве председателя совета директоров корпорации «Цесна», которая находясь под контролем членов его семьи, оказалась в уязвимом финансовом положении, и которое надо было выправлять.
Вместо него, пост руководителя АП получил представитель молодой управленческой элиты в лице Асета Исекешева, что для него является одной из вершин карьерного роста учитывая тот момент, что АП не только отвечает за реализацию внутренней политики в стране, но также принимает активное участие в контроле над исполнением принятых экономических программ развития страны. То есть АП играет роль контролера не только для парламента, но также для правительства и региональных властей. Именно поэтому от любого руководителя АП всегда требовался высокий авторитет и влияния внутри элиты, чтобы этот контроль осуществлять эффективно. Пока неясно, обладает ли Асет Исекешев таким авторитетом в глазах руководителей различных регионов Казахстана, членов правительства или даже своего заместителя в лице Марата Тажина, который также относится к «старой гвардии» главы государства, традиционно играя роль одного из мозговых центров в окружении президента. При этом интересно то, что с приходом Асета Исекешева в АП Министерство по инвестициям и развитию, которое он когда-то возглавлял, было реорганизовано путем преобразования в министерство индустрии и инфраструктурного развития, которое потеряло часть полномочий. Также интересно то, что в результате этой реорганизации Министерство иностранных дел РК практически превратили в экономическое ведомство, которое теперь больше должно заниматься поддержкой экспорта и привлечением инвестиций. Хотя в условиях роста геополитических рисков и угроз для Казахстана на фоне роста амбиций России и Китая, а также кризиса международного права, на посту министра нам нужен скорее свой аналог Генри Киссинджера. И трудно сказать, сможет ли эту роль сыграть новый министр иностранных дел РК Бейбут Атамкулов, так как Казахстану все труднее будет сидеть на нескольких геополитических стульях, сохраняя со всеми дружеские отношения.
Геополитические стулья
Уходящий год начался с визита президента Казахстана в США, где он провел встречу с Дональдом Трампом. Данный визит также имел своей целью участие президента Казахстана в заседании Совета безопасности ООН после того, как республика на один месяц в январе текущего года стала председателем Совбеза. В основном, главные темы переговоров Назарбаева с Трампом касались политических вопросов: Афганистан, Центральная Азия, нераспространения ядерного оружия, напряженные отношения между Россией и Западом и т.д. Но многовекторная политика Казахстана, которая базируется на принципах равноправия и прагматизма, рано или поздно, вступит в противоречие с внешней политикой тех государств, которые уже сейчас или в среднесрочной перспективе будут пытаться устанавливать свои правила игры, опираясь на совсем другие внешнеполитические модели. В этом нет ничего удивительного, так как все эти игроки либо страдают комплексами бывшей сверхдержавы (как Россия), либо претендуют на статус держав глобального плана (как Китай). В перспективе Казахстану будет все тяжелее лавировать между разными геополитическими игроками, каждый из которых активно продвигает свои региональные блоки, где хочет играть первую скрипку. Например, у той же России это ЕАЭС и ОДКБ. У Китая – ШОС, а также инициатива «Один пояс. Один путь», а у Турции – Совет сотрудничества тюркоязычных государств. Таким образом, главная проблема Казахстана заключается в том, что наша многовекторная идеология вступит в конфронтацию с этими конкурирующими моделями, каждая из которых будет тянуть одеяло на себя, деля мир на «своих» и «чужих». Эти тренды уже наблюдаются в отношениях между Россией и Казахстаном, которые на дипломатическом уровне пока еще сохраняют status quo, а в перспективе могут закончиться серьезными трениями. Пока в этом году все это происходило на уровне отдельных российских информационных атак в адрес Казахстана, по разным поводам от подписания соглашений с США касательно использования казахстанских каспийских портов Актау и Курык до решения ввести латиницу, которое также является одним из важных событий уходящего года.
Языковая политика
Переход на латинский алфавит связан с деколонизацией сознания. Тот факт, что этот переход был поддержан многими казахстанцами, также стал одним из важных индикаторов изменения общественных настроений в сторону большего отрыва от российского информационно-политического поля, который ассоциируется с кириллицей. Возникла потребность в лингвистической деколонизации. К тому же властям, рано или поздно, необходимо было учитывать рост национал-патриотических настроений в стране, которые в долгосрочной перспективе будут играть роль одного из важных идеологических направлений. С другой стороны, переход на латиницу также может ускорить процесс формирования единого культурного и языкового пространства в рамках Совета сотрудничества тюркоязычных государств, куда входят Казахстан, Турция, Азербайджан, Кыргызстан и Узбекистан. Из этих пяти государств, в трех странах уже давно существует латинский алфавит (Турция, Азербайджан и Узбекистан). И теперь в эту группу вошел Казахстан. Не удивительно, что решение Казахстана перейти на латинский алфавит во многих ура-патриотических российских медиа и экспертных кругах вызвали в основном негативную реакцию, как попытку Казахстана оторваться от России. При этом пока неясно, будет ли Совет сотрудничества тюркоязычных государств одним из камней в фундаменте региональной кооперации в Центральной Азии, которая в 2018 ускорилась в отдельных сферах.
Silk Visa
В 2019 Казахстан и Узбекистан собираются запустить общую Silk Visa, как некий аналог шенгенской визы в Центральной Азии для скоординированного привлечения иностранных туристов в центральноазиатский регион и повышение роста популярности этого туристического маршрута. Интересно отметить, что эту идею в июне текущего года озвучила председатель комитета по международным отношениям, обороне и безопасности cената Дарига Назарбаева. И если этот проект успешно заработает между Казахстаном и Узбекистаном, то к нему также могут подключиться Кыргызстан и Таджикистан. Насколько известно, создание единого визового пространства планируется обсудить на следующем заседании Совета по туризму стран СНГ, которое должно пройти в Самарканде в 2019. При этом казахстанская сторона также планирует подключить к этому проекту Азербайджан и Турцию. Если это произойдет, то тогда в проект Silk Visa войдут практически все страны-члены Совета сотрудничества тюркоязычных государств.
При этом дальнейшими шагами в сторону региональной кооперации должно быть использование бизнес-сообщества стран ЦА в качестве двигателя региональной кооперации, поддержка регионального взаимодействия снизу (в сфере активизации приграничного взаимодействия), отраслевое сотрудничество, снижение стоимости экспортно-импортных операций и времени их осуществления, а также создание водно-энергетического консорциума. Все это могут быть планами для реализации уже на 2019. В случае более тесной экономической кооперации стран Центральной Азии инвесторы будут ориентироваться на больший по размерам рынок. Пока же страны региона привлекают инвесторов в рамках своих собственных инвестиционных стратегий. Например, официальный Ташкент разрабатывает довольно серьезную программу по привлечению инвестиций в первую очередь в несырьевую сферу, где есть большой потенциал. Одновременно Узбекистан пытается создать новую экономическую модель развития с акцентом на инновационно-технологическую модернизацию экономики. То есть примерно все то же самое, что Казахстан уже долгие годы пытается реализовать. И если раньше в Центральной Азии был лишь один фаворит с точки зрения привлечения инвестиций в лице Казахстана, то эта монополия может закончиться, если экономические реформы в Узбекистане будут реальные, а не мифические. В свою очередь, в Казахстане одной из приманок для инвестора решили сделать Международный финансовый центр Астана (МФЦА), чье официальное открытие было в уходящем году.
Черный ящик
В инвестиционной сфере событием года можно отнести отказ Royal Dutch Shell Plc от планов покупки доли в НК «КазМунайГаз» (КМГ). Как отмечают эксперты, инициатива о продаже исходила от самого «КазМунайГаза» за спиной которого стоял ФНБ «Самрук-Казына», пытавшийся тем самым, повысить стоимость КМГ в преддверии выхода компании на IPO, запланированного на 2020 год. Но после due diligence Shell решила отказаться от покупки. Одна из причин, это коррупционные риски, а также то, что потенциальные инвесторы не будут полностью уверены в том, что управление КМГ осуществляется независимо от правительства Казахстана и менеджмента ФНБ «Самрук-Казына». То есть due diligence показал, что на национальную компанию могут иметь неформальное влияние разные влиятельные фигуры казахстанского бизнеса и политики. В принципе, этот diligence от Shell, опять же, как лакмусовая бумажка, показал все те проблемы, которые характерны для большинства национальных и квазигосударственных компаний Казахстана.
Источник forbes.kz