О том, почему очередной девальвации в Казахстане не будет, Forbes Kazakhstan рассказывает председатель Национального банка Республики Казахстан Кайрат Келимбетов Нефть на международных рынках стремительно дешевеет, российский рубль по отношению к доллару идет вниз, западная и китайская экономики не показывают уверенных темпов роста, ситуация на мировой политической арене далека от стабильной. На фоне этих событий в Казахстане общественностью вновь активно обсуждаются варианты проведения очередной девальвации. Причем наблюдатели не ставят под сомнение сам факт того, что она будет осуществлена, они задаются единственным вопросом: когда? Звучат различные сроки и возможный курс, который плавает от 220 до 280 тенге за доллар США.
О том, почему очередной девальвации в Казахстане не будет, Forbes Kazakhstan рассказывает председатель Национального банка Республики Казахстан Кайрат Келимбетов.
– Российский рубль падает по отношению к доллару. От чего все-таки больше зависит курс тенге – от цены на нефть или от курса рубля?
– Раньше, когда мы объясняли общественности ситуацию с курсом тенге к доллару, для простоты понимания советовали смотреть цену на нефть. Например, когда в 2009 была проведена валютная корректировка, цены на нефть упали со $150 до $40 за баррель. С другой стороны, ситуация вокруг российского рубля также серьезно влияет на курс тенге. Так, в 2008–2009 в России наблюдалась «ползучая» девальвация, рубль просел в районе 60%, и нам пришлось внести соответствующую корректировку.
Со временем эта упрощенная схема «цена на нефть – рубль» закрепилась в общественном сознании. Мы раньше говорили, что для нас первым тревожным звонком может стать падение цен на нефть ниже $80 за баррель. Планка «43 рубля за доллар» тоже стала неким психологическим ориентиром. Но хочу пояснить, что это лишь первые тревожные звонки для нас, а не критические цифры, при которых необходимо принимать какие-то срочные пожарные меры.
У нас иногда спрашивают: мол, а что случилось в октябре 2013? Тогда цена за баррель была $115 с хорошим трендом. Российский рубль гулял в коридоре от 28 до 32 за доллар, и тенденция была больше к укреплению. События на Украине еще не начались, и ничто не предвещало ни ослабления курса рубля, ни ослабления курса тенге. Платежный баланс Казахстана был более или менее нормальным. Единственное, что нас смущало по нему, это то, что у нас снижались золотовалютные резервы, но это не было критическим фактором. В то время в Казахстане появились девальвационные ожидания, на фоне которых в июле-августе были проведены спекулятивные атаки.
– Что случилось потом, почему произошла валютная корректировка курса и как она была проведена?
– В ноябре начались украинские события, рубль стал колебаться в коридоре 32–36 рублей за доллар, и мы ожидали, что после зимней Олимпиады он может вырасти до 38. Это было для нас логично, ведь российская экономика начала входить в рецессию, замедлился темп роста, наблюдались другие факторы.
К тому же мы учитывали инициативу ФРС США по количественному смягчению. Было понятно, что американская экономика становится привлекательной и деньги с развивающихся рынков потекут именно туда, соответственно, национальные валюты других стран мира будут дешеветь по отношению к доллару.
В геополитическом плане мы тоже все правильно просчитали. Мы предположили, что украинские события серьезно повлияют на охлаждение отношений между Россией и Западом. Европейская и китайская экономики также не давали поводов для оптимистических прогнозов.
Принимая во внимание все, что было сказано выше, можно было допустить ослабление курса тенге к доллару, что мы планировали сделать в марте 2014, но пришлось осуществить корректировку раньше, так как процессы ускорились.
В проведенную корректировку мы заложили все риски. Как только все было сделано, тут же зазвучали мнения, что можно было удержать курс в коридоре 160–170 тенге за доллар. Сейчас же появились высказывания, что корректировку нужно было проводить с большим запасом и что сегодня нужно осуществлять следующую. Ситуация напоминает футбольного болельщика, который полагает, что только он сумеет правильно сформировать команду.
– Какова сейчас ситуация с падением цен на нефть и укреплением доллара по отношению к рублю?
– В феврале этого года, чтобы успокоить общественность, мы сказали, что для нас комфортным остается курс 43 рубля за доллар и цена нефти $80 за баррель. На самом деле для нас комфортна и среднегодовая цена $60 за баррель, и курс 50 рублей за доллар. Но при этом нужно понимать, что эти две цифры лишь часть обстоятельств, которые могут наступить, и что на корректировку курса влияет еще множество факторов: как будет себя вести экономика, как адаптируются ее внутренние сектора, что будет с платежным балансом, торговым балансом, как сложатся золотовалютные резервы (ЗВР). И даже если запас ЗВР «просядет», это автоматически не значит, что завтра будет проведена корректировка курса.
У нас сейчас двойной запас прочности. В 2008–2009 уровень ЗВР и Нацфонда был не больше $50 млрд, а цена на нефть в среднем составляла $60 за баррель. Сегодня резервы страны превышают $104 млрд. Поэтому повторюсь: у нас есть запас прочности и по проведенной корректировке, и по состоянию экономики. Поэтому в среднесрочной перспективе новой корректировки не ожидается. Ведь, по логике, валютные корректировки проводятся раз в среднесрочную перспективу, то есть в три-пять лет.
– Резервы имеются, но они могут истощиться, а Казахстан ограничен в доступе к иностранным рынкам капитала…
– Доступ к западным деньгам существует. У нас есть резервы, которые можно использовать для проведения контрциклической политики. Когда в 2008–2010 мы потеряли доступ к рынкам капитала, президент выделил $15 млрд на решение проблем банковского сектора, в том числе на стимулирование экономического роста и т. д., и были привлечены $10 млрд от китайских финансовых институтов. Что нам мешает сделать это в последующем? Мы только что привлеклись под низкие ставки по суверенным облигациям на $2,5 млрд. Кроме того, может привлекать деньги квазигосударственный сектор, у правительства хорошие отношения со Всемирным банком, в ЕБРР у нас открыто комфортное финансирование без ограничений. То есть у Кабмина есть резерв. Все это позволит нам нормально прожить до 2017, когда заработает Кашаган.
Разумеется, мы не находимся в каком-то оазисе в то время, когда вокруг штормит, но мы подошли к возможным проблемам подготовленными: у нас, в отличие от 2008, в 2 раза больше резервы, у нас нет 40-миллиардного долга банковского сектора (всего лишь $9,9 млрд), проведены реструктуризации, внешний долг правительства меньше 2,5% от ВВП.
– Что происходит с рублем?
– Некоторые до сих пор не знают, что российский рубль с 1 января 2015 уходит в свободное плавание. Перед этим в России была проведена серьезная работа по дедолларизации экономики. Сейчас 20% российских депозитов номинировано в долларах, все остальное – это огромный рынок национальной валюты. Для того чтобы отучить население от спекулятивных побегов в обменные пункты, Центральный банк России в последние три-четыре года занимался тем, что строил «пилу»: принудительно «расшатывал» курс. И когда люди поняли, что бесполезно как-то играть на курсе, они успокоились, и на рынке остались одни профессиональные участники.
– Не так давно была принята Концепция развития финансового рынка Казахстана. Расскажите об основных ее моментах.
– Начну с того, что это концептуальный документ, по которому должен развиваться финансовый сектор Казахстана. Он является частью стратегии развития государства до 2050, где ставятся амбициозные задачи, например войти в топ-30 развитых стран мира.
Этот документ мы разделили для себя на две части: до 2020 и после. Первая часть программы – «домашняя работа», которую мы должны выполнить по результатам уроков глобального финансового кризиса 2008–2010. Я имею в виду бум в real estate, чрезмерное заимствование на зарубежных рынках и многое другое. Главный вывод из всего этого состоит в том, что ответственность налогоплательщиков должна быть дополнена серьезной ответственностью акционеров банков. Речь идет, в первую очередь, о корпоративном управлении: важно, чтобы совет директоров, управляющие и акционеры были разными людьми. Еще лучше, если эти люди не связаны с теми компаниями, которым банк выдает кредиты, и так далее. Во вторую очередь, это соответствие банков нашим требованиям. Например, переход к Базелю III предполагает наполнение акционерами капитала собственного банка. В этом случае они рискуют не только деньгами вкладчиков, но и своими средствами. По Базелю III банки должны выделять серьезные суммы на создание различного рода буферов, которые бы минимизировали риски кредитного учреждения во время разных кризисных ситуаций. Отсюда взялась цифра собственного капитала банков в 100 млрд.
В 2004–2007 активы банковского сектора к экономике составляли 100% ВВП, а сегодня эта цифра снизилась до 46%. В те годы был очевидный перегрев экономики Казахстана, но вполне нормальная ситуация для поэтапно развивающегося государства. Поэтому мы считаем, что нужно ставить амбициозные задачи и к 2020 этот показатель поднять до 60–80% к не нефтяному ВВП.
Если первая часть концепции посвящена перспективе в три-пять лет, то вторая часть рассматривает правила игры на рынке после 2020. Мир стремительно меняется, и развиваться финансовый сектор Казахстана после 2020 будет уже в новой реальности. Уже сегодня во всем мире обсуждают серьезное преобразование технических платформ на финансовых рынках. Важнейшим моментом этого развития становится уровень доступности финансовых услуг для большинства населения, чтобы сократить неравенство людей, в том числе имущественное.
Во второй части концепции мы уделяем серьезное внимание очевидному сегодня тренду – мобильные технологии будут оказывать серьезное влияние на развитие банковских услуг. По этому направлению мы готовим отдельную программу, где будут рассматриваться основные параметры «Банка 3.0» – банка будущего.
- В конце августа вы встречались с главой ФРС США Джаннет Йеллен, с руководителями многих центральных банков, в том числе Англии, Турции. Расскажите, пожалуйста, что на них обсуждалось и к каким решениям вы пришли.
– Это были традиционные встречи в рамках организации «Группа тридцати» (G30), в которую входят видные политики, банкиры, экономисты и руководители центробанков. Во время них обсуждается ситуация в мировой экономике. На последней встрече мы рассматривали рынок труда и демографическую ситуацию в США и других странах мира. То есть какие из государств теряют демографическое преимущество, какие его приобретают и многие другие вопросы.
На этих встречах меня удивила та глубина данных, которыми владеют ученые из ведущих научных центров США – Принстона, Стэнфорда, Гарварда – по ситуациям в различных странах мира. Американской статистике уже 300 лет, и профессора прекрасно оперируют большими базами данных, которые накопились за это время. Они анализируют то, как сейчас формируется рынок труда, является ли сегодняшний уровень безработицы в США равновесным или его нужно снижать, как люди работают, насколько они заняты и т. д.
Другая встреча была в рамках ежегодного заседания МВФ и Всемирного банка. Там обсуждалось состояние мировой экономики, в частности американской. Выводы очень простые: экономика США уверенно шагает вперед, европейская будет испытывать трудности (в том числе по непреодоленному банковскому кризису), темпы роста китайской экономики будут замедляться. В целом на фоне геополитической напряженности вокруг Украины, ситуации с лихорадкой Эбола, Исламского государства (ИГИЛ) будет происходить снижение мировой экономики, в том числе среднесрочное падение цен на нефть.
Исходя из новых вызовов, центральные банки стран мира обменялись информацией, рассказали, что будут делать. В частности, директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард предложила, чтобы правительства подключали фискальные стимулы, так как считает, что банки выполнили свое монетарное влияние на экономику.
Если говорить о встречах с главами английского и турецкого центробанков, то они пообещали оказать нам техническую помощь в некоторых вопросах. Например, в вопросах перехода к инфляционному таргетированию и перехода к Базелю III.
Источник: Forbes Kazakhstan