Шестого августа 2014 года Владимир Путин подписал указ "О применении отдельных специальных экономических мер в целях обеспечения безопасности России", по ряду позиций запрещающий на один год ввоз в Россию сельхозпродукции, сырья и продовольствия из стран, присоединившихся к санкциям против РФ. Спустя сутки, президенты Назарбаев и Лукашенко в телефонных разговорах с Путиным дали понять, что не присоединятся к российским санкционным мерам, но с оговоркой, что создадут условия на своих границах для соблюдения нового режима допуска импортеров на российский рынок.
В частности, речь идет об увеличении представителей российской ФТС на внешних граница ТС для мониторинга и фильтрации товарных потоков из стран, в отношении которых были введены ограничения. Предложенная техническая мера мало говорит о масштабе влияния политики санкций на Таможенный Союз и страны СНГ, скорее всего, дискуссия по этому поводу будет расширяться. Российская экономика довлеет над экономиками партнеров и любые серьезные действия, безусловно, отразятся на соседях, тем более в ситуации интегрированного таможенного пространства. Санкции на бумаге имеют как очевидные положительные, так и более тонкие отрицательные последствия как для России, так и для экономик российских партнеров.
Положительным, можно считать то, что санкции предоставили возможность усилить внешнеполитическое влияние России. В частности, старая идея о необходимости перехода России исключительно на рублевые расчеты с партнерами по СНГ раньше имела только теоретическое обоснование. Теперь возникла более широкая практическая задача обойти барьеры зарубежных банков, опасающихся штрафов или прямо подтвердивших свою лояльность антироссийским санкциям. Центробанк и правительство прорабатывают возможность и ведут переговоры о переходе на рублевые платежи с Китаем, Турцией, Вьетнамом. Таким образом, видна попытка расширить поле торгово-экономических союзников далеко за пределы стран ТС, СНГ и даже ШОС. Отсюда можно сделать осторожный вывод, что Москва в дальнейшем на основе «рублевых отношений» может попытаться выстроить некую формализованную структуру, близкую по смыслу преемственности с организацией СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи социалистических стран с 1949 по 1991 г).
Второй положительный момент. Как нельзя удачно торговые санкции (включая начатую процедуру принудительного вывода Украины из договора ЗСТ СНГ) повлияли на экономическую часть процесса евроассоциации Украины. Навязанная Киеву пауза в 15 месяцев, до момента полной имплементации соглашений, даст возможность обсудить расширенный список требований Москвы по исключению почти пятой части товаров из перечня ЗСТ между ЕС и Украиной. В свою очередь, планируемое ведение с 1 ноября пошлин на 144 товарные позиции украинского экспорта в Россию, с одной стороны, подстрахует зону ТС в случае скрытой имплементации, с другой укрепит стимулы для изменения элементов политики евроассоциации в пользу более рассудительных и компромиссных отношений с российским интеграционным блоком.
Трудно сказать была ли на самом деле у Кремля продуманная иерархия целей и последствий в политике ответных санкций. Результат оказался достаточно разноплановым, чтобы делать окончательные выводы. В плане интересов геополитики, точнее угроз для евразийской интеграции со стороны соглашений о евроассоциации, Москва оказалась услышана. Однако в стихии экономической жизни мы будем иметь комбинацию плюсов и минусов, отличную от ожидаемых ранее более-менее просчитанных последствий. Внешние условия политики импортозамещения и изменения торговых режимов далеки от атмосферы тихой гавани. Принятый бюджет 2015-2017 годов не планирует введение налога с продаж и повышение НДС. Однако дополнительные обязательства к оборонным и социальным программам, возникшие в связи с санкциями, приведут к росту дефицита бюджета и необходимости введения новых налогов с 2016 года (оценка Кудрина). Недавнее «распечатывание» более чем на половину ФНБ в пользу «пострадавших» нефтегазовых компаний также грозит в перспективе экономической дестабилизацией. По словам главы Минфина Антона Силуанова дополнительные расходы на новые госпрограммы, включающие развитие сельского хозяйства в рамках импортозамещения, строительство моста через Керченский пролив, железнодорожных обходов вокруг Украины, госгарантии предприятиям ОПК, и прочие программы прямо и косвенно деформированные санкциями, только в 2015 году потребуют более 500 млрд. руб.
Прямым образом эти затраты российского бюджета не проецируются на постсоветское пространство, но рост подобной экономической активности влияет на восприятие «фактора сильной Москвы», комплексно влияющего на ситуацию в СНГ. И без того существенный, он стал гораздо ощутимее: усиление военно-политического влияния в совокупности с неясными экономическими последствиями. Отсюда понятна осторожность партнеров по ТС и СНГ, достаточно зависимых как от текущего состояния, так и прогнозируемых перспектив российской экономики.
Каковы первые краткосрочные последствия политики санкций для российского рынка?
Первый месяц действия указа «О применении отдельных специальных экономических мер» естественно прошел под знаком лихорадочной переустановки сложившихся товарно-логистических связей на рынке продовольствия и определенным спекулятивным колебаниям даже по тем позициям, что не попали под запрет. К примеру, запрет на ввоз свинины и говядины от основных поставщиков привел к увеличению объема мяса кур на рынке, однако по повышенной оптовой цене, что спровоцировало высокие цены на розницу (в Тульской области стоимость мяса кур в тушках, в течении месяца возросла на 15,4%, в Тверской — на 12,7%, в Ленинградской — на 12%, в Приморье – 35%). По оценкам ФТС, снижение импорта по отдельным группам составило более 50%, остатки «запрещенного» импорта выбираются потребителями, расчищая место для новых поставщиков и производителей. Успеют ли они занять нишу, до возникновения дефицита, неясно.
Второй момент - растерянность чиновников и неопределенность бизнеса по поводу новых рисков и затрат. Ввиду того, что список запрещенных товарных позиций видимо составлялся достаточно оперативно, заметна непродуманность его номенклатуры, в которую попали ряд безальтернативных для рынка позиций (пищевые добавки, сырье, семена, мальки рыбы, различная продукция категории «здоровое питание»). Ряд запретов, впоследствии, стали снимать. Учитывая, что вносить предложения коррекции в список запретов могут несколько ведомств (Минпромторг, Россельхознадзор, ФТС, плюс Мониторинговая комиссия при правительстве) неизбежна возможность коррупционных манипуляций с отдельными позициями из перечня запретов, официально не изменяющую саму политику санкций.
Возникла проблема невозможности ввоза в РФ продукции, оплаченной по контрактам до 6 августа. Бизнес-омбудсмен Титов обратился с письмом к премьер-министру Медведеву разрешить ввоз по оплаченным поставкам, чтобы снизить бизнесу возникшие убытки. Бизнес реагирует на санкции и встречными предложениями. Так, например, президент Российского союза предпринимателей текстильной и легкой промышленности заявил, что объединение не поддерживает запрет на ввоз текстильной продукции из ЕС. Учитывая, что 80-85% российского импорта приходится на Китай, Пакистан, Турцию, по мнению текстильщиков, меры запрета бессмысленны в отсутствие системной промышленной политики, в отрыве от переоснащения отечественных производств, и усиления мер по борьбе с контрафактом.
Третий момент касается неопределенности в отношении долговременности взаимных эмбарго - их временный, зависимый от политической обстановки вокруг Украины, характер. Часть санкций, привязанных к крымскому вопросу, прежде всего американских против путинской элиты и российского ОПК, будет носить системный и долгосрочный характер. Однако, последовавшие европейские «дополнения» могут иметь значительные корректировки и отступления. Поэтому когда мы будем говорить о позитивных последствиях мер импортозамещения, нужно понимать, что возможностей для их полноценной реализации в означенный годовой период действия санкций, может не хватить для закрепления долгосрочных результатов.
Исторический контекст
На политику продовольственных санкций и других защитных торговых мер России можно посмотреть шире, с точки зрения долговременных мер импортозамещения, усиливающихся год от года. Первая волна этой политики наблюдалось в России после серьезной девальвации рубля, произошедшей в 1998 году. В 1998 году объём импорта в Россию сократился на 20% (до $74 млрд), в 1999 году - ещё на 28% (до $58 млрд). Возросший после кризиса спрос на российскую продукцию был достаточно легко удовлетворён на экстенсивной основе за счёт незагруженных производственных мощностей доставшихся от советского периода. Вызванное девальвацией снижение импорта стало важнейшим фактором экономического роста в обрабатывающих производствах в 1999 - 2000 годах. По оценке ряда экономистов, рост ВВП и промышленного производства в России, произошедший в 1999 году, на 25% был обязан процессу импортозамещения. Тот же процесс, более медленно наблюдался в отношениях с партнерами в СНГ – увеличение не сырьевой части товарооборота, российского экспорта промышленной продукции, осуществилось благодаря указанной динамике.
Спустя десять лет, к посткризисному 2009 году, программы импортозамещения поддерживали торгово-экономические и инвестиционные связи России с регионом ЗСТ СНГ благодаря нескольким конкурентным преимуществам: дешевое сырьё; сравнительно большой внутренний рынок; безвизовое пространство для граждан (относительная СНГ более высокая степень свободы предпринимательской деятельности в России); многолетние традиции и опыт отношений между бюрократией и элитами бывших советских республик.
По конкретным отраслям рост в торгово-инвестиционных отношениях показали лесная промышленность (рост экспорта в СНГ), лёгкая промышленность (за счет импорта сырья из СНГ), фармацевтика (рост экспорта), автомобилестроение (рост экспорта и открытие первых предприятий лицензионной сборки грузовой и легковой автопродукции в Казахстане и Азербайджане).
К примеру, поддержка внутреннего производства привела к тому, что российские легковые автомобили (ВАЗ, УАЗ) по объёму продаж в России и СНГ превзошли докризисный уровень, а общий импорт при этом достиг лишь 50% от того, что было на пике перед кризисом. В стоимостном выражении отечественное развитие автопрома сократило импорт примерно на $20 млрд. за год.
Что мы имеем в этой отрасли на момент начала следующей, политической волны импортозамещения осенью 2014 года? Автомобильный рынок снизился на 25% (более летнего сезонного спада), но остался вторым по величине в Европе (161 тыс. проданных авто за июль-август). В рамках импортозамещения Минпромторг предлагает неожиданный ход - обнулить ввозную ставку на электромобили для стимулирования спроса на данные автомобили и поддержания выгодных условий для формирования инфраструктуры обслуживания автопродукции нового технологического уклада. Стимулирование рынка электромобилей в России, путем создания потребительского спроса и формирования необходимой технологической среды, по оценкам Минпромторга, создаст благоприятные возможности отечественным компаниям для развития нового сегмента рынка не только в России, но и на территории ТС. Характерно, что это не первый, но сравнительно редкий случай в России, когда более сложные макроэкономические условия могут стимулировать технологический прорыв.
Однако, наиболее высокие показатели в рамках стратегии импортозамещения показывает наименее технологичный продовольственный сегмент экономики. Видимо поэтому с этих шагов началась российская политика ответных санкций. Еще в январе 2010 года министр сельского хозяйства РФ Елена Скрынник заявила, что импортозамещение становится одной из стратегических задач российского АПК. Уже к 2007 году производство кондитерских изделий, хлебобулочных изделий, безалкогольных напитков для внутреннего потребления было практически полностью перенесено в Россию.
На рынке мяса и мясных продуктов после 2008 года импорт в Россию стал падать при продолжающемся интенсивном росте внутреннего производства. В 2011 году импорт мяса и мясопродуктов в Россию составил 2,69 млн. тонн, что равнялось 36% от российского производства этой продукции (в 2008 году он составлял 52%). В 2013 году снижение импорта мяса в Россию при одновременном росте внутреннего производства продолжилось. По данным ФТС в 2013 году импорт мяса был 13% меньше, чем в 2012 году. На рынке готовых мясных изделий (полуфабрикатов) импорт был почти полностью вытеснен продукцией российского производства.
В сегменте овощей и бахчевых также произошло снижение импорта при одновременном росте их производства в России. В результате, если в 2008 году соотношение импорта к производству составляло 32%, то к 2012 году оно опустилось почти в два раза (до 17%). Прогноз АПК-Информ, сделанный в середине 2013 года, указывал, что в течении пяти лет Россия сможет почти полностью отказаться от импорта капусты и свеклы, а также еще более резко сократить импорт лука, моркови и картофеля, благодаря развитию внутреннего производства.
Взаимные торговые эмбарго 2014 года по идее должны укрепить линию российского импортозамещения. Однако, отличие от прошлых лет в том, что внешние условия этих запретов отнюдь не благоприятствуют качественным изменениям промышленности. Дефицит средств на модернизацию производств заставляет раздувать госпрограммы (к примеру, дополнительное финансирование рыбного комплекса России до 2020 года превысит 18 млрд руб.). Часть крупных европейских поставщиков из Польши, Словакии, Венгрии, Франции, Финляндии), готовы работать на новых условиях в качестве инвесторов в российские производства, но скованы неблагоприятным политическим фоном и прямыми банковскими запретами.
В тоже время, экспортные контракты на высокотехнологичную продукцию осложняются западной политикой изоляции. Если противостояние пойдет в том же духе, очевидно, что по итогам 2015 может снизиться объем зарубежных заказов на продукцию российского ОПК. Трудно обходить западные санкции в тех отраслях, где необходим импорт машиностроительных станков, готовых промышленных линий. Если в сегменте продовольствия добиться импортозамещения сравнительно быстро достижимый результат, то в отраслях высокотехнологичной промышленности внешние эмбарго могут «придушить» или как минимум затормозить процесс технологической модернизации в рамках полноценного импортозамещения. Индикаторами реальной конкурентоспособности промышленности могут служить показатели экспорта новых моделей самолетов и автомобилей. К примеру, крайне слабые позиции на внешних рынках продукции «Гражданские самолеты Сухого» (линейка самолетов Sukhoi Superjet 100), некоторым образом психологически, компенсируются продукцией СП «GM-АвтоВАЗ», производящей внедорожник Niva, хорошо зарекомендовавшим себя на многих региональных рынках мира. При этом не только рост внешнего экспорта, в том числе за пределы СНГ, но и само производство подобного типа высокотехнологичной продукции происходит в связках с западными партнерами (общая доля импортных комплектующих в Sukhoi Superjet 100 более 74%).
С позиции интересов поставщиков продовольствия из стран СНГ, новые запреты дают несомненные преимущества, и в тоже время, одновременно возникают факторы острой конкуренции с субсидируемыми российскими производителями (объем господдержки сельскому хозяйству на период до 2020 года превысит 1,5 трлн. руб). Однако политика Москвы по привлечению в свою торгово-экономическую орбиту позволяет методами госрегулирования увеличивать импорт плодоовощной продукции от участников зоны свободной торговли СНГ и ТС. Интерес Москвы будет проявляться, прежде всего к тем, кто сможет обустроить за счет своих инвестиций всю цепочку по стандартам ТС: от упаковки до доставки на склад, и затем, в потребительские сети.
Опора на «свои силы» в рамках импортозамещения предполагает активность в интеграционных проектах. Поощрение к выходу на российский рынок будет распространяться не только для бизнеса ТС и ЗСТ СНГ, но и шире. Естественно, речь идет не только о расширении импорта, но и об экспорте российских товаров в эти страны.
Орбита ТС и зоны свободной торговли СНГ
Перейдем непосредственно к влиянию российских продовольственных санкций на ТС и ЗСТ СНГ. Здесь также нужно говорить о последствиях эффекта неожиданности (опасения рынка) и долгосрочных последствиях (перспективная выгода).
Опасения роста цен в торговых сетях тех приграничных России стран, которые по ряду позиций зависят от российских поставок, оказались лишь частично оправданы. С одной стороны, большая часть норвежской рыбы, европейских сыров, фруктовой и плодоовощной продукции южного полушария и т.д. попадают в них с российских складов. Отсюда для потребителей были ожидаемы временные перебои в поставках и определенная пауза для переориентации\переоформления реального производителя на нового легального поставщика в те страны, которые зависят от российской логистики. С другой стороны, в абсолютных цифрах ситуация не выглядит для них критичной. Скажем, российские поставки продовольствия и сельхоз сырья в Казахстан составляют порядка 9% всего российского экспорта в республику (для Азербайджана это соответственно 22,1%). Но поставки из перечня «запрещенных» составляют лишь несколько процентов, скорее являясь товарами из ассортимента премиум-класса. В то же время, если мы говорим об овощах, благодаря климатическим условиям и местным потребительским предпочтениям, южные страны СНГ, такие как Армения, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан имеют полностью независимое плодоовощное производство.
Следующая тенденция - изменение логистики. Очевидно, что будут возникать новые схемы в поставках и оформлении продовольствия для России с учетом тех возможностей, которые дает «нейтральный» в отношении запретов экономический статус Казахстана, Беларуси, а также государств участников договора ЗСТ СНГ. В российском импорте из сопредельных стран будет заметен рост продукции как западных производителей, так и китайских импортеров, «закамуфлированной» под местных производителей. По оценкам отраслевых экспертов возможен рост контрабанды до 15-20%. К примеру, давно действует незамысловатая схема: товар декларируется к ввозу на территорию Беларуси, а доставляется в Россию. В случае обнаружения такой поставки, наказание для бизнеса вполне терпимое. Таможенные органы классифицируют это как административное правонарушение (п.2 ст.16.3 КоАП), за которое полагается штраф в 1–2 тыс. руб. с физических лиц и в 50–100 тыс. руб. с юридических лиц и конфискация товара, либо только конфискация, на усмотрение инспектора. Понятно, что арест даже нескольких выявленных партий товара не может остановить весь поток, и, конечно, всегда имеется возможность коррупционного сговора бизнеса и местной таможни.
Прямое последствие санкций – легальный рост новых производств в сфере пищевой промышленности. В данном случае правительство реально смотрит на вещи: если что-то нельзя запретить, его можно легализовать и взять под контроль. В частности, на совещании у Дмитрия Медведева в середине августа, вице-премьер Аркадий Дворкович фактически одобрил обходную для санкций схему: Белоруссии и Казахстану предложено легально перерабатывать часть продукции, которая раньше шла в Россию напрямую из ЕС. Согласно Дворковичу, сельхозпродукция может легально попадать на российский рынок через страны ТС в том случае, если значительная часть прибавочной стоимости импортной продукции будет создаваться в Белоруссии и Казахстане. Строго говоря, достаточная степень переработки изменяет у произведенного товара четыре последних знака ТН ВЭД от первоначального «сырья». Но понятно, что реально оценить эту переработку и прибавочную стоимость практически невозможно. Ожидается, что этим будут активно пользоваться опять же белорусские производители, расположенные на маршрутах традиционной логистики европейского продовольствия в РФ (на российском рынке давно, и как ни странно законно, присутствует рыба и фрукты, завозимые в РФ как произведенные в Беларуси). По данным норвежского издания Dagens Naerinsliv http://www.dn.no/nyheter/naringsliv/2014/09/16/2154/Laksetrbbel-i-Russland/fisken-tar-bakveien норвежские производители рыбной продукции утроили поставки лосося и форели в Белоруссию и страны Балтии. После переработки товару присваивается новый таможенный код, позволяющий осуществлять его поставки в Россию. Перед этим, в августе экспорт норвежских морепродуктов в Россию упал на 82% по сравнению с прошлогодним показателем (Россия третьим по величине импортером норвежского лосося).
Наиболее интересная интрига санкций в том, кто реально станет долгосрочным «заменителем», хотя бы части сегмента запрещенной к ввозу плодоовощной продукции. Глава Минсельхоза РФ Николай Федоров озвучил приоритетный список стран-поставщиков: «Азербайджан, Узбекистан, Армения, Таджикистан, в какой-то мере Киргизия. Рядом находятся Турция, Иран, Сербия. Очень перспективные страны - Иран, Марокко, Египет - они нуждаются в нашей продукции, в частности, в зерне и растительном масле, а мы нуждаемся в овощах, фруктах, ягодах и цитрусовых».
Но реальные ресурсы роста поставок есть только у крупных агрохолдингов, способных к мощным инвестициям в российскую логистику и склады. Лидерство по валовому объему поставок, скорее всего, закрепится за китайскими холдингами давно утвердившимися в качестве главных конкурентов европейских поставщиков (в 2013 году Китай экспортировал в РФ сельхоз продукции и продовольствия на сумму $2,1 млрд). Китай уже четыре года подряд возглавляет список основных торговых партнеров России, а в сложившихся обстоятельствах Москва и Пекин ожидают уже к I-II кварталу 2015 года достижение товарооборота в $100 млрд. Производители из ТС и СНГ окажутся в условиях серьезной конкуренции с возросшим товаропотоком из Китая, Индии, Юго-Восточной Азии (прежде всего Вьетнам) и стран Южной Америки.
Государства СНГ по уровню интеграции с экономикой России можно разделить условно на лидеров (члены ТС), транзитеров (участники ЗСТ СНГ и страны, двигающиеся к членству в ТС), и аутсайдеров (выбывшие из соглашений ЗСТ СНГ). Вместе, их можно назвать ближней «скамейкой запасных» политэкономии импортозамещения. Но в отношении даже этого узкого круга можно провести градацию на условно дальних и условно близких, а также на тех, кто обладает юридически закрепленными преференциями, но не имеет необходимых продовольственных ресурсов для увеличения экспорта (к примеру, Казахстан), и тех, кто обладает возможностью нарастить поставки, но не имеет льготных статусов (Азербайджан, Узбекистан). Две республики (Киргизия, Армения) находятся на стадии перехода к режиму ТС, обладая частичными преференциями.
Участники ТС (их можно отнести к внутренним резервам российской экономики) обладают большими возможностями таможенных маневров, и по целому ряду показателей практически интегрированы с российской экономикой. Создание на их территории совместных предприятий по переработке сырья в товары, один из способов легального вывода ряда запрещенных позиций в пространство российской экономики. Есть примеры, когда схемы импортозамещения имеют возможность прямых бюджетных поддержек. К примеру, ряд продовольственных программ Союзного государства в бюджете 2015 года будут рассматривать с точки зрения новых экономических реалий – в частности, программа выращивания топинамбура.
Рассмотрим ситуацию в Казахстане. Первый вице-премьер РК Бакытжан Сагинтаев сообщил, что более 20 казахстанских предприятий готовы поставлять в РФ рис, гречневую крупу, лук, консервированные овощи, мед и кондитерские изделия. Для российской программы импортозамещения Астаной предложено участие порядка 60 казахстанских предприятий, готовых поставлять продукцию машиностроительной, горно-металлургической, фармацевтической, легкой и деревообрабатывающей отраслей, а также стройиндустрии. По производству зерна Казахстан занимает третье место в СНГ после России и Украины. Однако зерновыми Россия обеспечивает себя полностью. Природные условия Казахстана обуславливают потенциальные возможности для развития животноводства. Но, допустим, возможность замещения европейской говядины премум-класса на казахстанскую, в короткий период практически не реальна. При этом, судя по статистике ФТС РФ, возможен рост поставок казахстанского молока на российский рынок.
Дело не только в конкретных позициях. Казахстан в целом мало производит продовольствия на экспорт. Общий объем казахстанского импорта в РФ в 2013 году сократился на 9,2% (до 9,0 млрд. долларов США). При этом доля продовольствия в нем едва доходит до 5%, текстиля, текстильных изделий и обуви – 8,4%. В тоже время Казахстан зависим от поставок продовольствия из России, (по данным ФТС РФ в 2013 году, продукты животного и растительного происхождения, продовольственные товары составили 9,0% от объема казахстанского импорта из РФ).
Конкуренция внутри стран участников ЗСТ СНГ (базовый пакет соглашений от 1994 года и второй уровень соглашений от 2011) за доступ к освободившимся нишам на российском рынке приведет к росту поставок из Азербайджана, Узбекистана, Таджикистана. За исключением необходимости уплаты таможенного НДС 18%, как производители внутри СНГ они обладают почти равными с членами ТС возможностями доступа на российский рынок: продукция не облагается пошлинами. Разница в том, какую именно и в каком объеме номенклатуру из запрещенных товаров они могут заполнить. В случае если российское правительство согласится с предложениями отсрочки уплаты таможенного НДС сроком до года для крупных поставщиков из ЗСТ СНГ (похожий режим действует, например, для крупных поставщиков из ЕС), поставки их плодоовощной продукции могут увеличиться от полутора до двух раз.
Но в данной группе существует ряд системных внутренних проблем – монополизация и контроль местными олигархами числа местных экспортеров (ограниченный доступ к экспорту), малое количество национальных агрохолдингов, способных сформировать всю цепочку доставки продукции от поля до прилавка сетевых магазинов, практически отсутствующие или очень слабые бренды, мало известные потребителю.
Азербайджан очевидный лидер в СНГ в плане поставок сельхоз продукции на российский рынок: – 46,5% азербайджанского экспорта в Россию, в денежном выражении более $300 млн. по данным 2013 года. В целом, в 2013 году сельхоз производство в Азербайджане выросло на 4,9% и составило $6,7 млрд., иными словами производство в разы превышает поставки в Россию, и, соответственно, имеется потенциал для увеличения экспорта. Для сравнения, наиболее серьезный конкурент Азербайджана – другая «солнечная» республика - Узбекистан поставляет на российский рынок сельхоз продукции в пределах $100 млн. в год ($98,1 млн. в 2013 году), что составляет 7,8% от всего узбекского экспорта в РФ (около 250 тыс. тонн продукции). В тоже время, по словам представителя министерства сельского и водного хозяйства Узбекистана, в связи с антизападными санкциями в 2014 году объем поставок в РФ овощей и фруктов может увеличиться на 50-70 тыс. тонн, при благоприятных условиях до конца 2016 года вырасти вдвое, до 500 тыс. тонн.
Таджикистан также может воспользоваться возникшей конъюнктурой на продовольственном рынке. Однако, пока оказывается в стороне от процесса. По данным ФТС в 2013 г. объем товарооборота России с Таджикистаном составил $762,3 млн. При этом серьезно просел весь объем таджикского импорта - на 45,5% (до $37,9 млн.). В структуре импорта из Таджикистана основными товарами являлись текстиль, обувь (57,5% общего объема импорта), металлы и изделия из них (14,1%). Продовольственные товары и с/х сырье составили 18,7%. В сравнении с объемами узбекских и азербайджанских поставок практически не конкурентные цифры.
В связи с санкциями, для Ташкента и Баку открывается позитивная конъюнктура для наращивания торговых отношений с РФ. Однако главная работа для узбекских и азербайджанских поставщиков заключается в переформатировании номенклатуры поставок. Им необходима переориентация с поставок сырья на склады на поставки готовой, упакованной и переработанной продукции непосредственно в сети. То есть создание полноценной торгово-промышленной цепочки: продукция в поле – переработка - упаковка-доставка. Тем самым для них увеличится возможность попадания в более высокий потребительский сегмент, появляются условия для создания устойчивых брендов. Логика процесса приведет к усилению поддержки национальных экспортеров со стороны правительств этих стран на российском рынке, наиболее значимом для данного сегмента экспорта.
Государства претенденты на членство в ТС - Армения и Киргизия – можно назвать «транзитерами» на более близкую к России орбиту. В их случае видна комбинация разных признаков. С одной стороны, дешевые российские кредиты, углубленные двусторонние и межведомственные отношения некоторым образом облегчают выход их бизнеса на российский рынок. Однако, по существу торгового режима, эти страны пока остаются на той же дистанции от России, что и остальные члены ЗСТ СНГ. Производители из этой пары, уже присутствующие на рынке РФ, обладают возможностью быстро нарастить свои продажи и упрочить положение. К примеру, Киргизия до конца третьего квартала получит от России дотацию в размере $500 млн. на гармонизацию экономики с положениями ТС. Очевидно, что эти средства нацелены на решение проблем легализации серого китайского импорта. Одна из схем предполагает комбинацию запретов с организацией производства на территории Киргизии с использованием китайского сырья. В середине августа российское правительство ввело новый запрет на госзакупки товаров легкой промышленности у иностранных поставщиков. Исключение сделано лишь для производителей из Казахстана и Беларуси. Киргизия обладает возможностями нарастить текстильный импорт в РФ, а после присоединения к ТС получит доступ к крупнейшему внутреннему заказчику России (закупки министерств и ведомств за счет бюджета).
Преимущества Армении в достаточно диверсифицированных поставках продовольственных товаров высокой степени переработки непосредственно в торговые сети. Собственно это стало результатом умелой государственной поддержки экспорта в объективно трудных условиях доставки товаров на внешние рынки. Ставка была сделана на экспорт продукции высокой степени переработки и длительного периода хранения. Можно говорить о присутствии нескольких армянских брендов на российском рынке в консервированной продукции, соках и минеральной воде. В общем объеме армянского импорта в Россию (более $350 млн., при росте 17% с 2012 года) импорт армянского продовольствия составляет 78,6%.
Молдова и Грузия для России оказались в положении торговых «аутсайдеров». В их отношении начата процедура вывода из соглашений ЗСТ СНГ в связи с имплиментацией республиками положений Соглашения об ассоциации с ЕС и ЗСТ+ (если Грузия входила только в первый базовый пакет ЗСТ СНГ от 15 апреля 1994; то Молдова подписала и ратифицировала второй пакет ЗСТ СНГ от 18 октября 2011 года). Обе республики лишились таможенных льгот для поставок в РФ, их продукция будет облагаться «внешней» ставкой единого таможенного тарифа Таможенного союза в рамках правил режима наибольшего благоприятствования ВТО. Таким образом, товары из этих республик подорожают в среднем на 10%-15%. Тем не менее, обе республики имеют достаточные резервы для увеличения импорта продукции на российский рынок.
Грузия уже ощутила результаты снятия частичных торговых эмбарго. По оценкам грузинского сельхозведомства в 2013 году около 30% урожая цитрусовых было отправлено в Россию (40 тысяч тонн из урожая примерно в 120 тысяч тонн). Также в прошлом году Россия стала лидером среди импортеров грузинского вина (с июня 2013 года в РФ было поставлено 23 млн бутылок, это 49% всего экспорта республики).
Россия, по-прежнему основной потребитель молдавской продукции – $417 млн. в 2013 году или 14% всего экспорта республики без учета Приднестровья. Продовольствие и сырье в структуре экспорта на российском направлении занимает 42,4%. Однако общий показатель молдавского экспорта в РФ прошлого года снизился на 12% в связи с действующими эмбарго на ряд товаров.
Кишинев понимает свою зависимость от России, в свою очередь Москва стремится поддержать экономику Приднестровья, чей экспорт осуществляется через территорию и по таможенным документам Молдовы. Обе стороны проводят консультации по выработке согласованного режима торгово-экономической деятельности. Выходом из проблемы мог бы стать особый экономический статус Приднестровья на стыке двух режимов ЗСТ – европейской и СНГ. Но возможности нащупать эти точки соприкосновения упираются в политический кризис российско-молдавских отношений углубленный гражданской войной в Украине.
Подведем итоги. Последствия российских санкций на ТС и СНГ нельзя рассматривать в отрыве от контекста стратегии импортозамещения. Изменение логистики и появление новых серых схем реимпорта в РФ через производителей ТС и СНГ приведет к конкуренции российских производителей с «новыми импортерами» в борьбе за освободившееся пространство на российском рынке. Можно ожидать систему льгот и поощрений для производителей из «союзнического пояса», а также формирование более устойчивых торгово-экономических отношений российских торговых сетей с аргрохолдингами СНГ. Можно сделать осторожный вывод, что политика формирования линий замещения импорта крупных производителей из «враждебных» стран на производителей из «дружественных», торгующих с Россией на рубли, близка по замыслу с советской моделью СЭВ. С теми партнерами, которые по ряду обстоятельств не смогут войти в ТС, будут создаваться локальные интеграционные мосты в отдельных секторах экономики. Подобная работа уже проделана и дала определенные плоды в рамках соглашений СНГ. В случае динамического сочетания мер контроля с отдельными разрешениями (качественный оперативный контроль правительства) российские торговые санкции могут оказать благотворное содействие политике импортозамещения.
Источник: Курсивъ