Об NPL, потребительских займах, инфляции и кредитовании корпоративного сектора.
Можно ли считать уровень NPL 90+ в 9,7% (на 1 июня этого года) опасным для банковской системы, рост просроченных кредитов быстрым (5,7% за год, как посчитали аналитики Ranking.kz), заставляет ли эта ситуация банки бороться за качественных заемщиков и как это отразится на кредитовании корпоративного сектора? Почему БВУ выбирают розницу Финансовый аналитик Владислав Туркин считает, что рост проблемных займов 90+ в 2019 году практически полностью приходится на признание ранее скрытых проблемных долгов «Цеснабанка» и других банков (некоторые из которых находятся в стадии объединения/слияния).
Эксперт отмечает, что на проблемные долги, скрытые в прошлых периодах, не было создано достаточно провизий. Однако сейчас, при текущем уровне проблемной задолженности (NPL 90+), ее покрытие провизиями составляет 181%. «И тут уместно задать вопрос: что лучше – красивая нарисованная картинка в отчетах или реальное признание проблем с соответствующим уровнем провизий?» – пишет эксперт в своем посте в Facebook. Реальный уровень проблемных долгов по состоянию на 2017/18 год, по его мнению, можно выразить двузначным числом, которое значительно превышает 10%. «Можно долго ругать регулятора и банки, но стоит признать, что оказанная поддержка благотворно повлияла на улучшение качества совокупного ссудного портфеля в системе (о чем может сигнализировать снижение несобранных процентных доходов у ряда основных банков в системе)», – указывает Владислав Туркин.
И с сожалением отмечает, что структурного перезапуска системы не получилось, но в то же время «пациент будет жить/существовать». Позитивным моментом эксперт считает то, что «в банковской системе практически не осталось рисковых голов, бездумно выдающих кредиты направо и налево без оглядки на риск-менеджмент и состояние экономики». Правда, отмечает он, непонятно, произошло ли это благодаря усилиям регулятора или это общий естественный тренд в системе. «Скорее всего, именно с этим фактом связанно падение темпов корпоративного кредитования и усиление ориентира на розничный сегмент», – предполагает аналитик.
В пользу розничного сегмента, по его мнению, говорит и множество проработанных инструментов и методов возврата задолженности – против «вечной реструктуризации, как в корпсегменте». Также – легкая и точная прогнозируемость и оценка риск-профиля заемщика, гибкость в управлении розничным кредитным портфелем, высокая доходность сегмента, соответствующая риску (этого, по мнению эксперта, нельзя сказать про кредитование МСБ, поскольку меры государственной поддержки и субсидии имеют искажающий эффект). «Борьба за надежных заемщиков обостряется прежде всего из-за текущего состояния экономики и ее дисбалансов и практически никак не связана с проблемами в ссудных портфелях банков», – делает вывод Владислав Туркин.
Задачи для банков и регулятора Говоря об уровне просроченных займов в банковской системе, эксперт инвестиционной компании EXANTE в Казахстане Дмитрий Сочин предлагает смотреть немного шире и с учетом ретроспективы. «Еще несколько лет назад уровень NPL зашкаливал за 30%. Но, как мы знаем, отрасль получила огромную поддержку со стороны государства, произошло несколько сделок по слиянию, часть из них в процессе завершения. Поэтому некоторые колебания в NPL и объеме провизий будут наблюдаться до полного завершения интеграции банков, которые находятся в процессе слияния в этом году», – говорит эксперт. Текущий уровень NPL, по его словам, сам по себе не вызывает беспокойства и не является критичным, уровень провизий вполне достаточен, чтобы демпфировать (ослабить. – Ред.) текущие риски. «На данный момент система очищена, но есть пара моментов, на которых стоит сконцентрироваться как регулятору, так и банкам для дальнейшей бесперебойной работы системы», – делится своим видением собеседник.
По его словам, одним из системных рисков, который относится больше не к банковским, а к макроэкономическим, является существенный рост потребительских кредитов при стагнации и даже снижении корпоративного кредитования и кредитования МСБ. Эксперт приводит статистику I квартала 2019 года: рост займов физлицам к аналогичному периоду 2018 года составил 19,5% (по данным НБК), из которых около 70% составляют потребительские займы. При этом рост номинальных доходов населения составил 13% за аналогичный период (по данным Комитета по статистике МНЭ). В денежном выражении рост займов физлицам в I квартале 2019 года составил 836 млрд тенге. «Степень влияния бурного роста потребительского кредитования на инфляцию – это тема отдельного глубокого исследования, поэтому пока мы обойдемся качественной, а не количественной оценкой», – продолжает собеседник.
По его словам, двухзначный рост кредитов населению «немного не клеится» с политикой инфляционного таргетирования: рост потребительских расходов за счет кредитных ресурсов, несомненно, оказывает негативное влияние на инфляционные процессы в стране и в каком-то смысле может сыграть злую шутку с корпоративным сегментом. «Если инфляция будет вырываться за обозначенный НБК диапазон (4-6%), то ни о каком снижении стоимости кредитных ресурсов идти речи не может, соответственно, в случае наступления такого сценария не стоит ждать органического роста кредитования юридических лиц», – поясняет Дмитрий Сочин. Кроме того, по его словам, сохранение опережения темпов роста потребительских займов над темпами роста доходов населения может в будущем обернуться ростом NPL в этой части ссудного портфеля. «Как показывает мировая практика, рост закредитованности домохозяйств без должной динамики роста доходов не лучшим образом сказывается на банках и экономике в целом», – отмечает собеседник.
Другая задача, которую, на взгляд аналитика, нужно решить банковскому сектору и регулятору для обеспечения роста кредитования бизнеса в случае нормализации ставок, – это обеспечение длинных денег в системе. «На 1 июля 2019 года в структуре фондирования банков второго уровня преобладают вклады клиентов – 66,2% и только 7,3% составляют выпущенные в обращение ценные бумаги. Подавляющая часть клиентских денег – это текущие счета либо срочные депозиты с гибкими условиями, в том числе с опциями по досрочному изъятию, и вся эта масса по своей сути является короткими деньгами», – отмечает аналитик. Появившиеся совсем недавно долгосрочные депозиты, которые предполагают премию за риск и потерю вознаграждения в случае досрочного изъятия, призваны частично решить эту проблему. «Но здравый смысл подсказывает, что упор необходимо делать именно на облигационные займы.
Премия за риск в облигациях по отношению к депозитам должна быть существенной, и как это будет делаться – за счет снижения ставок по депозитам или общего роста стоимости фондирования – принципиально не важно», – делится мнением Дмитрий Сочин. По информации Нацбанка, на 1 июня этого года ссудный портфель (основной долг) занимает в структуре совокупных активов сектора наибольшую долю – 48,4% (без учета резервов (провизий), или 13 трлн 268,8 млрд тенге. На начало этого года он составлял 13 трлн 762,7 млрд тенге, таким образом, сокращение ссудного портфеля произошло на 3,6% с начала года. Неработающие займы с просроченной задолженностью свыше 90 дней на 1 июня составили 9,7% ссудного портфеля, или 1 трлн 281,8 млрд тенге. В начале года они занимали 7,4%, или 1 трлн 016,3 млрд тенге. Банковский сектор представлен 28 банками второго уровня, из которых 14 – с иностранным участием, в том числе 12 дочерних банков. Елена Тумашова
Источник inbusiness.kz