Рынок должен видеть поведение кривых доходностей, и Нацбанк РК начал процесс их формирования. Но для этого нужно иметь хорошие прогнозные инструменты и длинный временной ряд, сообщает forbes.kz
За 2017 мировая цена на нефть (Brent) выросла с $57 до $69 за 1 баррель. В течение последних нескольких месяцев отмечается рост цен на основные экспортные товары страны: в декабре 2017 цена на нефть выросла на 1/5 по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года; на пшеницу мягких сортов – на 7% (твердых сортов – до 30%); на алюминий – на 20%, медь – на 21%, свинец – на 14%, никель – на 5%, цинк – на 20%. В этой связи внешнеторговый оборот Казахстана составил уже 67% от базового года (декабрь 2013 = 100%), экспорт – 74%, а импорт – 59% от базового года. Во временном периоде с января 2014 по ноябрь 2017 данные индикаторы достигали абсолютных минимумов на уровне 40% от базы. Однако рост мировых цен пока еще далек от максимальных уровней: в декабре 2017 индекс цен энергетических товаров Всемирного банка отставил 56% от максимального пика (июль 2008), индекс цен металлов (пик март 2008) – треть, индекс цен на зерно (пик апрель 2008) – 44%.
Прогнозы мировых финансовых организаций оптимистично оценивают текущее состояние и перспективы глобальной экономики. Согласно данным МВФ, экономический рост ускорился в Европе, США, Китае и Японии. Однако страны – экспортеры энергоресурсов (Казахстан и Россия) продолжают испытывать трудности, но прогнозируется ускорение роста, чему способствует улучшение внешних факторов: благоприятные глобальные финансовые условия и восстановление роста в странах с развитой экономикой. Экономический рост Казахстана в 2017 оценивается на уровне 3,3%, а 2018 – 2,8% (по прогнозу МНЭ РК 3,4% и 3,1% соответственно).
Экономика на волне роста внешнего спроса постепенно достигает докризисных уровней (декабрь 2008 = 100%). Объём промышленного производства в декабре 2017 в постоянных ценах превысил объём декабря 2008 на 31%, инвестиции в основной капитал – на 38%, объём розничной торговли, определяющий внутренний потребительский спрос, выше базы в 2 раза.
Но насколько сильны риски, которые смогут затормозить экономический рост Казахстана в перспективе?
Основным риском в долгосрочной перспективе выступает сырьевая структура экономики и вместе с ней конъюнктура мирового рынка нефти. Мировые цены на нефть перешагнули 60-долларовый рубеж. Потенциал для роста пока есть, но эксперты говорят, что эра ископаемых ресурсов закончена, и это сводит на нет перспективы значительного роста цен. Согласно прогнозу Всемирного банка (World Bank Commodities Price Forecast, October 26, 2017) средняя мировая цена на нефть в периоде до 2030 достигнет уровня $70 за 1 баррель (23 января текущего года цена за 1 баррель уже пробила отметку $70,53), а в постоянных ценах и того меньше – $58. С одной стороны, рост цен на нефть будет улучшать текущий счёт и фискальные условия, но, с другой стороны, рост цен будет дальше усиливать нашу зависимость от мировой конъюнктуры и откладывать вопросы структурной перестройки экономики, так как реализация проектов несырьевой направленности будет экономически непривлекательна по сравнению с добывающими отраслями. Но тенденции мировых цен на энергоресурсы дают нам возможность дальше планомерно продвигать инициативы в ненефтяном секторе экономики, что является вопросом на годы вперед.
В среднесрочной перспективе основным источником беспокойства выступает наш сосед по ЕЭП и ТС – Российская Федерация, на долю которой приходится 1/5 внешнеторгового оборота Казахстана (раньше доля доходила до трети товарооборота) и с кем мы имеем самое широкое отрицательное сальдо внешней торговли (-$6,2млрд только за 11 месяцев 2017). Продолжающиеся санкции туже затягивают петлю на экономике России. Под санкции попала и нефтегазодобыча. Кроме того, банки не могут её финансировать. Это закрыло доступ к международным рынкам капитала и подтолкнуло капиталы к оттоку (за 11 месяцев 2017 чистый отток составил -$28 млрд, что в 3,4 раза больше аналогичного периода 2016). Это ухудшает состояние банковской системы, сужает внутренний спрос и, естественно, негативно влияет на благосостояние населения (численность населения с доходами ниже прожиточного минимума – 14,4%, или 21 млн человек).
Правительство и Центробанк России более или менее успешно справились с инфляцией, сократив ее за три года с 12% до почти 3%, проведя очистку банковской системы и сократив NPL почти до 9%. Для этого были приложены значительные усилия, которые привели к сокращению деловой активности, уменьшению инвестиционного спроса и уходу с рынка многих предприятий. С другой стороны, западные санкции, низкие темпы роста промышленного производства (превышение докризисного уровня только на 12%) вкупе с низкими темпами инвестиций в основной капитал (последние три года они падали) давят на фискальные условия.
Федеральный бюджет России, несмотря на небольшую активизацию реального сектора в настоящее время, может исполниться с большим дефицитом, чем планировался, так как исполнение доходной части, хоть и идет с ростом к аналогичным периодам 2016, однако этого не достаточно, что приводит к проеданию Резервного фонда: за 1 год его объём сократился на 45%, с 31 до 17 млрд долларов. Конечно, у России есть международные резервы ($431,6 млрд), но они подконтрольны монетарным властям и нацелены на финансирование дефицита платёжного баланса. Есть также Фонд национального благосостояния, который за год сократился на 6%, до $67 млрд, но он является консолидированным пенсионным фондом России, хотя и частью федерального бюджета. Больше источников (помимо заимствования на внутреннем рынке) для финансирования дефицита федерального бюджета нет, кроме пополнения доходов за счёт очередной денежной ренты (девальвация), что также нельзя исключать.
В текущем году, как показывают прогнозы, мировая конъюнктура биржевых товаров благоприятна для стран - нетто-экспортёров нефти (Россия и Казахстан). В Казахстане доходы от нефти напрямую попадают в Национальный фонд; в России – в федеральный бюджет, но они отдельно формируют доходы от нефтяного и ненефтяного секторов, что аналитически удобно. Для России есть только две опции: уменьшить дефицит федерального бюджета либо направить в Резервный фонд. В любом случае существует дилемма.
В то же время монетарная политика США сейчас направлена на удорожание денег, что может негативно отразиться на развивающихся странах и странах с переходной экономикой. С 14 декабря 2017 Комитет по открытым рынкам (FOMC) повышает базовую ставку федерального резерва с 1,25% до 1,5%. Это не так значительно, но тем самым США указывают на тенденцию будущего повышения процентных ставок. К 2020 FOMC ожидает достижение медианной ставки по федеральным фондам на уровне 2,9%. Повышение процентной ставки ФРС делает привлекательным хранение активов в долларах США и, соответственно, может вызвать отток капитала из развивающихся стран и стран с переходной экономикой. США постепенно хотят «сдуть» набирающую активность экономику, растущую уже третий год подряд, что опять же может привести к сокращению спроса со стороны развитых стран на продукцию из развивающихся стран (в частности из Китая), а также привести к ослаблению спроса развивающихся стран на нефть и, следовательно, снижению цен.
Долгосрочные (цена на нефть) и среднесрочные (экономика России и рубль) факторы влияют на курс тенге. Цены оказывают прямое влияние на нефть. Влияние России более сложное, так как мы находимся с ней в ЕЭП. У Казахстана наблюдается самое широкое дефицитное сальдо с Россией, а это значит, что мы больше финансируем внешнюю торговлю северного соседа, нежели они нас. Действия соседа через рублёвый канал прямо сказываются на текущем счёте платёжного баланса и денежном рынке. Поэтому наша монетарная политика должна оперативно отвечать на импульсы Центробанка России и обладать высокой степенью гибкости. Я не говорю, что мы находимся в состоянии торговой войны, как США и Япония в 1990-х годах, так как мы экспортируем все то же сырьё, что и Россия, но у северного соседа в экспорте почти 40% - не минеральные продукты, в отличие от нас. Конечно, этого можно избежать, если бы мы находились в едином валютном пространстве, но речь об этом пока не идёт.
Кроме того, есть другой фактор, способствующий росту предпочтений сохранения в российских рублях, нежели в тенге. Сейчас у России экономический рост балансирует на уровне 1,5% (прогноз Всемирного банка на 2017 – 1,8%), а инфляция – на уровне 3%. Согласно принципу Interest rate parity, тенге проигрывает рублю, так как реальная процентная ставка России выше, чем у Казахстана. Получается, рубль по отношению к тенге выигрывает – в рублях хранить сбережения выгоднее.
Основной проблемой для монетарной политики Казахстана являются постоянные девальвационные и связанные с этим инфляционные ожидания, несмотря на то что в течение 2017 инфляция находилась в заданном целевом коридоре Национального банка РК и равнялась ожидаемой населением инфляции (7,1% на конец года). В то же время на рост девальвационных ожиданий давит структура депозитов, где превалирующую долю занимают валютные (более 52%) депозиты, хотя средневзвешенная ставка по ним почти равна ставке ФРС (после решения ФРС от 13 декабря т.г. ставки по депозитам в СКВ, естественно, вырастут). Кроме того, рост кредитов за 2017 по сравнению с 2016 на 10% обеспечен за счет кредитования населения (+46%), тогда как кредитование корпоративного сектора снизилось на 1,3%. Бизнес меньше предъявляет спрос на кредитные ресурсы, так как уверенность в будущем для них туманна под воздействием девальвационных ожиданий: согласно опросу Комитета по статистике МНЭ РК, среди трёх индексов предпринимательской уверенности в IV квартале 2017 два индекса имели отрицательное значение (торговля и строительство).
К этому добавляется неопределенность в реальном значении NPL в банковской системе. По официальным данным, доля кредитов с просрочкой платежей свыше 90 дней в ссудном портфеле уменьшилась и составила на 1 января 2018 9,31%. Причём только за ноябрь 2017 года доля плохих кредитов уменьшилась с 12,33% до 9,96% за счёт ликвидации Delta Bank. Эксперты говорят, что данный объём токсичности существенно занижен – даются оценки до 25-30% от ссудного портфеля. Банки искусственно сокращают объем NPL путем передачи токсичности своим дочерним компаниям, пролонгации кредитов и другими способами. С 2018 в финансовой системе Казахстана начали действовать МСФО 9, которые должны помочь увидеть более достоверную картину реального значения NPL в банковской системе. Текущий год покажет, какое влияние окажет данное нововведение. Но одно мы знаем точно – в банковском секторе ожидаются стресс-тесты и сокращение числа банков (зачистка).
Основным драйвером накопления токсичности в банковской системе является население. Кредитование физических лиц за 2017 по сравнению с 2016 выросло на 46%, в том числе ипотечное кредитование – в 1,8 раза. Можно сказать, что кредитование населения подчиняется рыночным законам, так как при изменении ставки по кредитам объём кредитования изменяется. Но, с поправкой на наше население, следует ожидать роста кредитования населения, так как на фоне ухудшения его благосостояния (индекс реальной заработной платы в период 2015-2017 падал в 6 кварталах и в IV квартале 2017 составил 95% к IV кварталу 2014) это является единственным источником для улучшения и комфорта жизни в связи с тем, что весь доход население тратит на потребление – почти 96% (III квартал 2017). Это при том, что банки в настоящее время ограничивают предложение ипотеки, повысив требования к залогу и сократив максимальный срок погашения.
На усиление тенденций роста NPL указывают не очень позитивные ожидания банков. Так, согласно динамическим результатам обследования Национального банка РК, в IV квартале 2017 банки ожидают увеличение возникновения всех видов рисков, причем максимальный риск приходится на достаточность активов в иностранной валюте для покрытия обязательств в иностранной валюте. То есть банки сомневаются, что заёмщики будут способны обслуживать кредит в иностранной валюте. Кредиты в СКВ в структуре ссудного портфеля банков составляют почти четверть. Также согласно опросу банков за III квартал 2017, в целом качество ссудного портфеля будет улучшаться в следующем квартале, но банки ожидают, что увеличится взыскание залогового имущества и списание проблемных кредитов.
NPL вкупе с девальвационными ожиданиями будут ухудшать настроение рынка. Ранее глава Национального банка РК заявлял, что население своим девальвационными ожиданиями ухудшает состояние экономики, что обуславливает влияние негативных прогнозов.
В погоне за таргетом в 4% Национальный банк РК не должен забывать об основной функции банков второго уровня – кредитовать экономику. Банки набрали нот Национального банка РК почти на 3,7 трлн тенге. У них нет стимулов для кредитования экономики, так как проценты по нотам не создают головных болей для банков (создание резервов под кредиты, токсичные кредиты, МСФО 9).
Кроме того, если придерживаться правила Тейлора, Национальный банк должен по идее следить не только за инфляцией, но и за минимизацией разрыва ВВП, то есть он должен достигать целевого уровня инфляции и ВВП. В связи с этим возникает вопрос – достаточен ли набор инструментов у Национального банка РК для достижения целевого ориентира ВВП? Должен ли он его достигать?
Помимо этого, необходимо, чтобы субъекты рынка имели представление по будущим процентным ставкам. Рынок остается в неведении относительно будущих перспектив. Тем более нам надо понимать, какими будут инфляционные (девальвационные) ожидания. Для этого рынок должен видеть поведение кривых доходностей. Национальный банк РК начал процесс их формирования, но для этого нужно иметь хорошие прогнозные инструменты и длинный временной ряд.
Жаныбек Айгазин, директор Центра исследований прикладной экономики